Огород – моя родина. Первые свои нетвёрдые шаги в жизни я направил к огороду. Здесь, сразу за огородом, начиналось болото. Летали стрекозы, стрекотали кузнечики (коныки), и мне нравилось накрывать их ладошкой. Их было много, и они были разные. Насекомые умоляюще смотрели на меня, и я их отпускал на волю.
Долго сидел в капусте, соображая, как меня могли здесь найти. Вокруг порхали мэтелыки (бабочки), которых называют капустницы. Я их тоже пытался поймать, потому что они белые и красивые.
Не было для меня интересней занятия, чем искать огурцы. Огурцы от меня прятались.
– Ну что, нашёл? – спрашивал меня старший брат Володя. Глаза его смеялись.
– Нэма, – расстроенно отвечал я.
Володя брал ведро и быстро его наполнял.
– Йе! – не верил я своим глазам.
Но скоро праздник жизни кончился. Я подрос, и мне вручили ведёрко и пустую консервную банку.
Я неохотно принимался за это занятие и шёл к копанке, что была под вербой, чтобы наполнить ведёрко.После поливки я любил сидеть возле неё, как Алёнушка. Здесь хозяйками были лягушки, и они таращили на меня глаза, как бы спрашивая:
– А ты откуда взялся?
А потом карабкался на вербу, смотрел вдаль и видел, как по железной дороге бегут куда-то синие и зелёные, как лягушки, поезда.
– У-у-у! – гудели они мне, что звучало как «Прощай». А мне хотелось вместе с ними.
Мне было уютно в этом мирке, но однажды появились нежданные гости:
– Вот! Вот! Я тебе за всё отомщу! – пьяная тётя колотила по голове пьяного дядю острым каблуком поношенной туфли.
Нежданным гостям место понравилось, и они как тараканы привели с собой компанию. Здесь они напивались, дрались, целовались, плакали.
– Она меня разлюбила, – жаловался, плача, сосед Ванька Йон-так Ванька произносил местоимение «он»- когда его жена исчезла в кустах вместе с собутыльником.
– Скоро ты тоже дойдёшь до такой жизни, – предрёк он мне.
Страсти накалялись. Пришлось вмешаться бабушке:
– Чтоб ноги вашей здесь не было! – воинственно подошла она однажды к компании и пнула ногой бутылку на зелёной травке.
– Ты что творишь, старая?! – возмутился покинутый Йон, но компанию как корова языком слизала.
К счастью, пророчества Йона возле копанки не оправдались…
Огородные работы стали мне в тягость.
«Много мук изведал я, сажая лук», – это были мои первые стихотворные строчки.
Часто вся семья трудилась на огороде – мы кормились с него. И в самый разгар работы вдруг обнаруживалось, что меня нет.
– Толик! Толик! – звали меня.
Я не откликался, я мчался на выгон, где было легко и весело. Ветер свободы свистел у меня в ушах!
Неприязнь к монотонной работе на огороде осталась во мне надолго. И только на склоне лет, устав сидеть за компьютером, я завёл себе огород.
Однажды я повредил тяпкой корень набиравшего силы растения огурца и очень расстроился.
– Держись, браток, – говорил я, перевязывая тряпочкой почти перерезанную лапку ростка.
Я не спал всю ночь и когда утром увидел, что огурец не погиб, сразу просветлел душой. Запоздавшее раскаяние за предательство бабушкиных огурцов и помидоров посетило мою душу.
– Простите меня, ребята, – мысленно попросил я у них прощения, и буйство зелёного огорода бабушки предстало перед моими глазами.
