Маленькое, ветхое знание редакции ходило ходуном и скрипело всеми половицами. Все сотрудники собрались в большом и просторном кабинете редактора.
— Вот наш новый фотокор,— представил редактор Иван Максимович Мензарев большеглазого юношу.
Новичок улыбался полными губами и был в смущении. Он молчал, но глаза его смотрели на каждого по-доброму и весело.
Так в нашей редакции появился Славик Лобко. Он был моим соседом по «гусынке», так назвалась наша улица, и я знал его с раннего детства. Вместе ловили на смолку пауков из норок и, посадив в стеклянные банки, наблюдали за их сражениями, Так, наверное, испанцы наблюдают за боем быков. Это было нашим зрелищем, нашей корридой.
К тому времени я уже работал в редакции несколько месяцев и смотрел на него, как мэтр смотрит на ученика.
— Не бойся — помогу, чем смогу,- похлопал я по плечу Славика.
Но новичок оказался самостоятельным.
Он удивительно быстро освоил редакционную фотоаппаратуру и начал делать качественные снимки. Сын портного, Лобко с детства был приучен делать все аккуратно.
И на страницах нашей газеты появились отличные, яркие фотографии передовиков. На одном из них красивые и веселые доярки грузили на машины бидоны, наполненные молоком, а за ними, как солдаты, стояли скотники с вилами на плечах, как будто это были их винтовки
— «Наш колхоз «Восьмое марта» уважает женский труд: бабы косят, бабы пашут, мужики учет ведут»,— с улыбкой сказал мне Славик, заметив, что я разглядываю красавиц.
Он любил веселое слово и всегда находил его.
— Молодец!— похвалил фотокора редактор, - хорошее начало.
Чтобы «районку» читали охотно, время от времени все сотрудники нашей редакции рылись в подшивках больших газет, стараясь выудить какую-нибудь сенсацию, которая не достигла нашей патриархальной сельской тишины.
Однажды, в результате этих поисков, на страницах «Сельской нови» появилась небольшая статья «Дерево-людоед», где рассказывалось, как это дерево проглотило охотника и выплюнуло сапоги и ружье, как несъедобные.
Сельчане вырывали газету друг у друга из рук, чтобы узреть перепечатку.
Все мы ходили, как именинники. Мне рассказывали, что некоторые впечатлительные троичане, и не только они, шарахались от деревьев, чтобы не быть съеденными.
— Кто нашел эту статью?— спросил Иван Максимович.
— Я,— скромно ответил Славик.
— Молодец! Далеко пойдешь. У тебя есть чутье на сенсацию.
Сколько я потом ни рылся в газетах, я не находил ничего подобного. Месяц спустя я наткнулся на похожую статью, которая рассказывала, как какая-то луговая трава поглощала комаров.
Видимо, кто-то из сотрудников больших газет сочинил газетную утку, и она села на страницы нашей газеты.
Но вины Славика в том не было, и я, молча, перевернул страницу.
Фотокор, работавший перед Славой и ушедший в армию, занимался только фотографиями, но Лобко был не такой.
— Напиши подтекстовки под фотографии - попросил его однажды Иван Григорьевич Жифарский
— Попробую, — последовал ответ.
И каждый вечер, оставшись после работы, пыхтел над полосками бумаги — обрезками после печатания газеты, где писал подтекстовки, как поэт пишет стихи.
Хорошо написанная подтекстовка украшает страницу.
—Делай,— сказал ему Иван Максимович и потер, по своему обыкновению, от удовольствия руки.
Случилось так, что после подтекстовок, Лобко перешел к материалам побольше.
Природная сметка и тут ему помогла.
Несмотря на юные годы, он смотрел на жизнь трезво и взвешенно, может потому, что жизнь не баловала его сладостями, и каждый кусок в семье был на счету.
— Ты бы вместо того, чтобы начальство ругать, лучше бы реже прикладывался к рюмке,— сказал он однажды лысеющему инструктору исполкома.
Мы пришли в высокое учреждение, чтобы делать фоторепортаж о визите одного из секретарей обкома.
— Яйца курицу не учат,— обиделся инструктор.
—«Иногда и яйцам приходится учить зарвавшуюся курицу» — поддержал я друга.
В эту минуту из кабинета председателя исполкома вырвался высокий гость — разгневанный секретарь обкома.
— Хотели его по-человечески угостить, так чуть стол не перевернул, —прокомментировал председатель исполкома, выкатившийся вслед за грозным начальником.
—Что с вами, желторотыми, разговаривать,- сказал инструктор и ринулся в помещение, где исполкомовская челядь уже угощалась у богатого стола.
«Кукурузник», унесший секретаря обкома, давно растаял в голубом в небе, а пир набирал обороты
—Цыганочка-ока-ока, цыганочка черноока, Цыганочка чёрная погадай…—неслось из-за приоткрытых окон.
— Эти мимо рта не пронесут, прокомментировал неожиданный праздник Слава, когда мы возвращались в редакцию..
В нем было много природной мудрости и глаза его смотрели очень грустно.
На доске «Лучшие материалы», висевшей в редакции, стали появляться его статьи.
— Делай! — то и дело слышал я слова Мензарева, обращенные к Лобко.
Скоро меня забрили, и на проводах Славик сказал речь о моем таланте. Мне было приятно, что говорил он с радостью за меня и совершенно искренне.
Я ушел в Армию, а Слава остался работать в редакции, и с течением времени стал настоящим журналистом
— Будешь в наших краях – заходи, — услышал однажды я в телефонной трубке, когда позвонил ему через много лет.- Я читаю твои рассказы, и мне они нравятся.
Верилось, что он, как и прежде, не кривил душой, и я стал рисовать в воображении грядущую встречу с товарищем юности, но ей так и не суждено было состояться.
На фото Станіславу Лобко екс-президент України Віктор Ющенко вручає посвідчення Заслужений журналіст України.
